Глубокое сизо витебская область

Содержание

Записки заключенного: немного чистоты и много проблем

Глубокое сизо витебская область

Лично меня арестовывали лицом в лужу, причем это была единственная лужа в радиусе десятка метров. Со мной в отряде сидел бывший спецназовец, который рассказал, что где бы ни была грязь, тебя в любом случае попытаются дотащить до этого места и плюхнуть туда. «Это одна из мер психологического давления на человека, чтобы он меньше думал о сопротивлении», — наставительно сказал парень.

Хочешь не хочешь, а мыться негде

Меня завезли в ИВС (изолятор временного содержания: в нем после ареста могут держать до трех суток, пока на задержанного оформляют бумаги) старого образца. Вместо нар «сцена» — деревянный подиум во всю длину камеры у противоположенной от входа стены.

Одна лампочка над входом, тусклый свет от которой практически без остатка поглощали темные стены, покрытые «шубой». Раковины не было: кран тек прямо в «лузу» (назвать чашей Генуя эту дырку в полу язык не поворачивается). Камера была достаточно грязной и неприветливой.

Попадая в такие условия, в последнюю очередь думаешь о мытье, так, слегка обмоешься и все: сидишь — думаешь — переживаешь.

Даже потом, когда я немного привык к тому, что сижу, приезжая в ИВС по вызову следователя, я с трудом представлял, как там можно более-менее тщательно помыться. Благо пребывание в этом изоляторе длилось не больше нескольких дней, а по приезду с этапа, еще до того, как разводили по камерам, все желающие могли пойти в душ.

Вещи после ИВС нужно было стирать обязательно, они воняли затхлостью, табачным дымом и каким-то «бомжатником», как этот запах называют зеки. Название, кстати, очень четкое.

В ИВС я впервые заметил разделение, которое потом будет отчетливо проявляться в течение всего срока.

Я был в камере со «строгачами», имеющими по две и более «ходок». Когда я сидел, в ИВСах особенно не следили за разделением по режимам содержания, поскольку места там было мало, а людей проходило много.

«Строгачи» и «первоходы» (люди, впервые попавшие в МЛС) в то время сидели вместе.

И вот именно среди «строгачей», пребывание «за решеткой» для которых не было таким шоком, как для меня, я увидел, что одни просто сидели, не ухаживая за собой и лишь по утрам ополаскивая лицо.

А другие, даже в таких грязных, темных и сырых камерах, старались по возможности каждый день умываться, протирать пол, как-то наводить порядок вокруг себя. Эти вторые — энергичные и деятельные люди, глядя на которых было видно, что они в любых условиях попытаются сделать жизнь для себя комфортной.

© Flickr / Gabrielle

Только холодная

В СИЗО дела с душем обстояли иначе. Там раз в неделю каждую камеру выводили мыться. Это общая установка по всей пенитенциарной системе: зеки раз в неделю должны ходить в баню. Общие души в тюрьмах и зонах почему-то называются банями. Это единственное, что было общего между тремя тюрьмами, в которых я сидел. Дальше начинались сплошные различия.

В Жодино, например, на помывку каждой камере давали строго ограниченное время, минут 10-15. И когда на один душ приходилось по полтора-два человека, то этого хватало лишь на то, чтобы очень быстро намылиться и обмыться.

Периодически в глазок заглядывал контролер и подгонял: в стене было специальное отверстие, чтобы милиция могла следить за тем, как моются заключенные. Естественно, стирать вещи в душе было запрещено. Для этого в камерах стояли тазы, воду в которых грели кипятильниками.

Иногда в этих же тазах грели воду, чтобы, стоя над туалетом, помыться. Но поскольку это было запрещено, старались заниматься водными процедурами втихаря.

Володарка… Володарка была абсолютно другой! Вообще очень хорошая тюрьма для сидельцев. Я бы сказал — прекрасная! Старая, темная, как казематы из фильмов про средневековые остроги, она была построена в начале XIX века и видела многих крупных исторических деятелей. Володарка дышала историей, мрачной историей, тюремной, страшной, но в этом дыхании она сохранила свои традиции.

После жодинских помывок в бане, душ в Володарке казался практически домашним.

Находящийся в подвале, темный, долгое время без ремонта, он подкупал огромным количеством «сосков» (таким интересным словом называют в тюрьмах и зонах душевые лейки) на небольшой коллектив камеры и гораздо большим, по сравнению с Жодино, временем, которое давали на мытье.

Но самым главным преимуществом было то, что за пачку сигарет охранник выводил заключенных из камеры в душ, когда это им было нужно. И тогда уже зеки полоскались «до посинения». Но это было в те времена, когда я сидел, можно ли сейчас договориться с милиционером насчет похода в баню — не знаю.

Суровый майор

Третья тюрьма, в которой я некоторое время (слава Богу, недолгое) сидел, было СИЗО №2 в Витебске. На данный момент худшая тюрьма для жизни.

В свое время ее «сломал» (навязал заключенным милицейские правила жизни) легендарный майор Пузиков (фамилия и звание изменены). Об этом человеке знают все белорусские зеки. И поминают, несмотря на то, что он уже некоторое время на пенсии, недобрым словом.

Сначала он «ломал» Жодино, сделав ее полностью «красной» (то есть подмяв под милицейские порядки), а потом майора перевели в Витебск.

В Жодино я сидел через несколько лет после ухода Пузикова, и режим, навязанный им, начал несколько ослабевать. Но с самого заезда в тюрьму все равно чувствовалось, что будет тяжело. Те, кто сидел при Пузикове, в один голос говорили: «Он топил тюрьму в крови».

Постоянные побои, «пожарные тревоги», когда заключенные, выбегавшие из камер, попадали под град дубинок выстроившихся в ряд охранников. Обо всем этом мне рассказывали старожилы тюрьмы. Также среди зеков стала крылатой фраза, которую якобы сказал Пузиков: «Мне тяжелее списать служебную собаку, чем зека».

Справедливости ради стоит отметить, что физически этот суровый человек наказывал не только заключенных, но и провинившихся милиционеров.

СИЗО №2 освободилось от Пузикова незадолго до моего приезда и поэтому еще крепко соблюдало его заветы. Там было просто: к нам в камеру заглянул охранник и спросил, пойдем ли мы в баню. Мы согласились.

Придя в душ, милиционер меланхолично заметил, что горячей воды нет, и ушел. Мы потоптались минут пятнадцать. Никто не мылся. Потом нас повели обратно в камеру.

Благо в этой тюрьме мы были транзитом и могли позволить себе некоторое время не мыться.

© Sputnik / Виктор Толочко

Не турецкая баня

Про зону ничего плохого сказать не могу. Во время общего переобустройства в ней сделали неплохой ремонт, и она стала выглядеть очень даже ничего.

Посреди помещения стояли невысокие каменные постаменты, на которые зеки, подложив пакеты, садились, чтобы постираться или почистить ноги пемзой. Пакеты были необходимы, поскольку в теплом сыром помещении можно было легко подцепить грибок.

Мой товарищ, кстати, так и заразился сыпью в паху, сев на этот постамент и ничего не подложив.

Каждый сектор (в одном секторе жило два отряда) делился на четыре захода, которым давалось на помывку примерно по полчаса. В зоне были любители помыться, приходившие в баню с первым заходом и уходившие с последним. Они мылись, стирались, грелись под теплым душем. Естественно, в бане были очереди, поскольку на десять «сосков» приходилось примерно по тридцать-сорок человек.

Естественно, при таком количестве голых моющихся мужиков, в условиях, когда самым страшным считается попасть к «опущенным», поведение в бане было довольно строго регламентировано.

Один из способов стать «опущенным» — «законтачиться», то есть случайно или специально дотронуться до мужских половых органов, трусов или прочих вещей, связанных с чужими гениталиями.

Поэтому и все запреты были связаны с опасностью «законтачиться».

Во-первых, в бане ни в коем случае нельзя было драться, любые конфликты должны были решаться зеками уже после того, как они оденутся. Во-вторых, нежелательно было проходить слишком близко от другого заключенного. Ну и основное: все время нужно было смотреть по сторонам, чтобы никого не зацепить или не задели тебя.

А так, баня в зоне была местом постоянных шуток и подколок. Кстати, по поводу мыла, уроненного в душе, — это шутка, видимо, вышедшая из старых времен, когда действительно не следовало наклоняться, чтобы его поднять.

Конечно, новички побаивались лишний раз поднимать с пола то, что упало. Те же, кто сидел давно, вообще этими вопросами не заморачивались.

Хотя стоило кому-то что-нибудь уронить, — и со всех сторон раздавались соответствующие комментарии под дружный хохот заключенных.

Но не всех веселили шутки в бане. До сих пор помню парня, который мылся в трусах. У Пети (назовем его так) была очень «нежная» фигура, притягивавшая нескромные взгляды заключенных. В общей бане он становился центром всеобщего внимания.

И, думаю, если со взглядами, которые можно было потрогать, настолько плотными они были, Петя научился справляться, то шутки вполголоса о том, что бы с ним сделали, его напрягали, тем более, что эти разговоры длились и после бани, пока буйная фантазия зеков не переключалась на что-нибудь новое. Конечно, время было уже не то и дальше слов дело бы не пошло.

Но слова рождают отношение, а отношение — образ жизни. Понимая это, Петя, от греха подальше, начал мыться в трусах. Зеков это слегка расстроило, но своего он добился — разговоры понемногу утихли.

Вообще, баня в зоне слабостей не прощает, и любой недостаток обязательно будет высмеян в самой жесткой форме. Поэтому иногда, чтобы просто помыться, приходится полностью изменить себя, свой характер, отношение к жизни, и стать немного сильнее.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.

Маршрут одного дня: Глубокое, эксцентричное. Большой фоторепортаж и три загадки без ответа

Глубокое сизо витебская область

C каких пор в моду вошли путешествия только ради позитива? А как же удивление, шок, недоумение, повод задуматься, легкая тоска, непонятная ностальгия непонятно по чему? Беларусь в этом смысле — наша любимица.

Бесконечный материал для осмысления. Поэтому в середине рабочей недели бросаем редакционные дела и отправляемся в Глубокое. Которое, к тому же, ещё и удивительное, непонятное, интересное, эксцентричное. И даже чуть-чуть вишнёвое.

Как вы уже поняли, сегодняшний репортаж ситуационный. Он родился из короткого летнего путешествия в Витебскую область. Маршрут занял ровно один день, дорога из Минска — около двух часов. За столь маленький промежуток времени мы успели столкнуться с огромным количеством удивительных загадок. Гугл не ответил ни на одну.

  1. Что делать с тем, что в городе сгущёнки и той самой знаменитой клюквы в сахаре (которая, вообще-то, лучший подарок из Беларуси), за сувенирами тебя отправляют в магазин при «зоне»?
  2. Сколько денег на самом деле спрятал орден кармелитов в здешних церковных подземельях и почему их никто не ищет?
  3. Почему промышленный городок с тремя заводами и самой строгой тюрьмой страны называют «белорусской Венецией»? В чьей голове поселилась такая странная ассоциация? И смогут ли откачать этого несчастного, когда он упадет в обморок, увидев настоящий — величественный, помпезный и обшарпанный, — город на воде?

Да, несмотря на пять городских озер, последняя метафора так же далека от реальности, как мы — от разгадки этого места. Одно ясно: городок заслуживает отдельного большого фоторепортажа. Поехали.

Вишневый… шест. Ой, то есть фест

Итак, местечко Глубокое, Витебская область. 160 километров от Минска, 80 до Браслава. Жизнь тихая и размеренная. На 20 000 населения — три градообразующих предприятия. Это мясокомбинат, завод сгущёнки (МКК) и завод комбикормов.

Зарплаты по-белоруски не высоки: но это вообще не новость для провинции. Главное, что общее настроение города бодрое. И даже огромная тюрьма на окраине, где содержаться особо опасные заключенные со всей страны, давно никого не смущает. Наоборот, она как-то вполне гармонично вписывается в исторический ландшафт: «зону» обустроили в монастырских стенах XVIII века.

Об этом мы узнаем в новой кофейне в центре. На вопрос, чем, кроме тюрьмы, ещё может удивить их город, местные рекомендуют реконструированную набережную, потом ещё раз набережную и в конце — кафе, где можно поесть суши.

 С сожалением замечают, что мы опоздали на главное событие года — «Вишневый фест». Вот это веселье было! Правда, на вопрос, почему вишня стала символом города, ответить затрудняются.

«Вишен во дворах много… А еще у нас есть свой велокаршеринг, два велосипеда, почти, как у вас в Минске» — внезапно меняет тему собеседница.

Но нас не так-то легко сбить с толку. Ведь именно про «Вишневый фест» мы бы и хотели поговорить. Это как раз одна из ключевых загадок, которая может растерзать туристическое любопытство в клочья. Объясним. В конце девяностых в городе Глубокое заработал маленький семейный бизнес. Здесь решили производить клюкву в сахаре, которая пользовалась огромной популярностью ещё в СССР.

В соответсвии с духом времени заменили химические консерванты на натуральные, наладили конвейер, не скупясь, вложились в ребрендинг. Предприятие назвали «Аржаница».

Власти не поддерживали, но и не мешали: работа год за годом начинала приносить результат. В итоге, сегодня бело-красные коробочки с сердечком — один из самых узнаваемых и покупаемых сувениров из Беларуси.

Ими торгуют все крупные ритейлеры. Но — удивительное дело — на территории Глубокого эта магия не работает. Продукции «Аржаницы» нет ни в одном магазине города, о ней не рассказывает ни одна вывеска, более того, целый городской фестиваль организован про совсем другую ягоду. Загадка?

Зато по теме вишни город уже несколько лет отрабатывает «на ура». Мы приехали в Глубокое спустя неделю после праздника: «вишневая энергия» все еще продолжала фонтанировать. Неудивительно, что за всем этим декоративным изобилием местные совершенно забыли: в их городе туристам в первую очередь надо рассказывать совсем про другое.

Например, про то, почему в городе аж три истребителя и какое к этому отношение имеет знаменитый авиаконструктор Павел Сухой.

Или про то, какую большую работу делает маленький, но гордый краеведческий музей. В крайнем случае, про то, почему местное кладбище — достопримечательность (и это не шутка).

В идеальном мире нельзя было бы не похвастаться двумя храмами, чудными образцами виленского барокко. Правда, про них можно упомянуть и вскользь: вот они, доминанта города, не пропустишь.

А вот про роль ордена кармелитов в истории города, про их активную просветительскую и политическую деятельность все же было бы лучше рассказать вживую.

И обязательно упомянуть про подземелья, которые связывают Собор Рождества Пресвятой Богородицы и Костел Святой Троицы.

Ведь именно здесь, по легендам, орден и спрятал свои богатства перед репрессиями, последовавшими за участием в восстании Кастуся Калиновского…

Мы увлеклись. В реальной жизни горожане помнят только про вчерашние события — например, про «Вишневый фест». И главная площадь Глубокого это подтверждает. Она как самый яркий трейлер про современную Беларусь. Друг напротив друга здесь расположены два великолепных барочных храма. А между ними — РУВД, ГАИ и модный ресторан со стриптизерским шестом. Хорошо, что кармелиты этого уже не видят.

За сувенирами в тюрьму, за селфи — на кладбище

Да, Глубокое — место эксцентричное. В этом мы убеждаемся, когда несколько встречных на вопрос о сувенирных лавках упоминают магазин при тюрьме. Что ж, мы не можем проигнорировать такой туристический объект и едем на окраину. Магазин и вправду впечатляет: он оформлен с определенным апломбом.

На прилавках — деревянные шкатулки, шахматы ручной работы, картины. Есть ковка, текстиль, постельное белье, которое шьют в других тюрьмах и привозят сюда на распространение. По словам продавца, всё пользуется спросом.

Раньше, когда магазин работал по субботам, туристические автобусы останавливались чаще, но и сейчас товар не залеживается. Как к этому относится, мы не знаем: всё-таки в жизни гораздо больше оттенков, чем «хорошо» и «плохо».

В любом случае, было бы здорово, если бы наравне с этим магазином где-то в городе существовала обычный сувенирный киоск — с симпатичными коробочками клюквы в сахаре, самолетиками Сухого, маленькими магнитами банок сгущенок и той же вишнёвой настойкой.

Будем надеяться, что это в будущем. Ведь, на самом деле, в Глубоком очень даже неплохо. Здесь и вправду долгое время был достойный мэр. Он не один раз становился героем самых позитивных статей. Это для тех, кому показалось, что в предыдущих абзацах многовато критики.

Ситуация с «Аржаницей» загадочная, но хватает и тех поступков, которые не оставляют вопросов. В городе прибрано, сохранена двухэтажная историческая застройка. Многовато наружной рекламы, зато видно, что частный бизнес жив. Да и фестиваль тот же — можно представить, сколько сил на него потрачено.

Но даже это не самое главное.

Всего за один поступок мы бы возвели этого чиновника в ранг святых от власти. Глубокое, наверное, единственное место в Беларуси, где с разрешения официальных властей демонтировали памятник Ленину, а на этом месте организовали аллею славы знаменитых земляков.

И пусть проезжий турист проведет здесь не больше пяти минут — скупые описания на табличках вряд ли надольше задержат его внимание.

Но что чувствует настоящий белорус, когда идет между бюстами с именами Язэпа Дроздовича, Вацлава Ластовского, Игнатия Буйницкого, трудно передать словами.

А ещё бывший мэр Глубокого (с 29 июля этого года в городе новая власть) — человек с чувством юмора. Одна из легенд, которая развлекает заезжих гостей, — это история с могилой барона Мюнхаузена. Она была найдена на кладбище Коптевка десять лет назад.

Здесь похоронена семейная чета однофамильцев, которые жили на сто лет позже, чем знаменитый персонаж из книги, но кого это может смутить в век инстаграма? За фоткой! Так что кладбище — теперь обязательный пункт у туристов, которые бродят в поисках могилы и изнывают от желания сделать селфи с крестом.

Что в этот момент делает руководство города? Нет, не закрывает калитки на замок, а смеётся и находит деньги на установку очень симпатичного памятника Мюнхаузену прямо за забором Коптевки. Говорят, в планах еще и музей.

«Начитаются эзотерики и едут насыщаться энергией. У нас это называют просто — благодать»

Чтобы попытаться разгадать последнюю загадку Глубокого, перед отъездом из города вам нужно отыскать Юрия Колбасича. Это местный энтузиаст-краевед, человек, который имеет доступ в те самые подземелья под Собором Рождества Пресвятой Богородицы. К тому же, это один из редких представителей почти утерянного класса белорусской интеллигенции, которую всё реже удаётся встретить в провинции.

Мягкое чувство юмора, необыкновенный такт, манера рассказывать энциклопедические знания в форме голливудского экшена превращают экскурсию в таинство, ради которого стоит приехать именно в этот город и именно в эту церковь.

Юрий знает много. Про структуру интерьера и необыкновенные мраморные полы, которые могли себе позволить только очень богатые храмы. Про чудеса, которые случаются у икон. Про орден кармелитов и их шикарную библиотеку в 3 000 книг. Про то Глубокое, которое ассоциировали не со сгущенкой и тюрьмой, а с монастырями и с активной политической жизнью.

Рассказывая свои истории, наш гид готовится открывать двери в подземелье. Мы уже читали про эту экскурсию заранее, но все равно оказались не готовы.

Прямо у входной двери церкви, в полу, поднимается деревянная дверь размером 2 на 3 метра. Вниз — темнота и каменные ступени.

Юрий просит пригнуть голову и долго колеблется, включать ли фонари или попугать туристов. Нам нужен свет для съемки — просим включить.

Внизу прохладно. Под ногами земляной пол, во многих местах земля просела. Это могилы монахов.

— Два столетия эти холодные подвалы были последней усыпальницей для монахов ордена кармелитов. Здесь же были погребены остатки Иосифа Корсака, знаменитого воеводы (правда, позже потомки настояли на тайном перезахоронении).

В 1831 году, когда кармелиты поддержали восстание против царя, подземные ходы стали местом для лечения раненых и укрытия повстанцев. Ну а в период СССР здесь, по какой-то очень своеобразной иронии, располагалось хранилище консервного завода.

Сегодня благодаря волонтерам, которые расчистили завалы и убрали мусор после кладоискателей, мы можем показывать эти подземелья туристам.

Отличное терапевтическое место, чтобы притормозить и подумать, для чего суетимся. Минские приезжают сюда за энергетикой. Что-то такое правда есть, просто в храме это называют благодатью. Но, чтобы полностью её прочувствовать, надо подняться на колокольню. Оттуда — лучшая панорама на город.

Это правда. Сверху не видно никаких тюрем, вишен, шестов или безвкусной наружной рекламы. Также не видно, сколько получают люди на заводах и насколько проста или тяжела их жизнь в этом небольшом городке.

Видны только старые монастырские стены, спокойные озера, бывшая дорога на Вильнюс. Под звон колоколов вспоминается самая правильная белорусская аллея. Думается только про масштаб духа и личностей, которые могут вырасти в любом, самом небольшом белорусском городе. Это вдохновляет. Немного блаженные, спускаемся вниз и садимся в машину.

Перед отъездом наш фотограф решает сделать небольшую стрит-съёмку. Первый же встреченный мужчина показывает ему фигу. Но после собора и экскурсии Юрия уровень патриотизма и слегка болезненной любви к этой странным местам уже не пошатнуть. Так что мы предполагаем, что на самом деле это вовсе не кукиш. Просто у дядьки в кулаке зажата вишня. Или всё-таки клюква?

Гайд для туристов: что нужно посмотреть в Глубоком?

Гид по Глубокому:  +375 29 713-71-45 (Юрий Колбасич) 

Снять агроусадьбу в Глубоком и окрестностях

Собор Рождества Богородицы

Подземелья собора Рождества Богородицы

Троицкий костел

Могила барона Мюнхгаузена в Глубоком

Самолет-памятник авиаконструктору Павлу Сухому

Аллея знаменитых земляков в Глубоком

Польское военное захоронение

Мемориальная колонна в честь Конституции Речи Посполитой

Часовня Святого Ильи

Правда о работе: бывший зэк рассказывает, каково сиделось и в чем был смысл

Глубокое сизо витебская область

В рубрике «Правда о работе» герои честно говорят о своей профессии. Официально «зэк» в списке профессий не числится. Но к тюрьме тоже нужно готовиться, а там — соблюдать правила. К тому же иногда за это платят зарплату — вот вам и работа. Пару лет назад Иван вышел из колонии, до этого прожив без свободы почти пять лет.

Иван вернулся к нормальной жизни. Близкие люди знают, где он был последние годы, остальные даже не догадываются. Поэтому по просьбе героя мы не называем ни адрес колонии, ни статью, по которой Иван нес ответственность. Он не убийца, не наркоман и не вор. В его компьютере нашли то, чего быть не должно. Итог — пять с половиной лет.

— Да и неважно, за что я сидел. Попасть в тюрьму сейчас легко. К нам приводили и доктора, которому дали четыре года за взятку в виде шоколадки, и старого заслуженного профессора за «двадцатку» на экзамене. Иногда сидишь и думаешь: все зависит от настроения судьи.

Меня оформили юридически красиво, хотя по-хорошему стоило бы шлепнуть разок по лбу и отпустить, чтобы больше не баловался. Так потом считала и милиция, охранявшая меня.

Жодино или Володарка? Нечего и сравнивать

— Путь в тюрьму начинается в «обезьяннике», куда тебя отвозят из дома. Там долго не держат — и хорошо, потому что это худшее место с точки зрения бытовых условий.

Точно такие же условия в судах, куда привозят в 8:00 и без еды держат целый рабочий день в грязном темном «стакане» — это такая маленькая камера, где можно поместиться, только сидя на каменной скамейке.

Наверное, это специальный психологический прием.

Дальше, пока ты в категории подследственных, везут чаще всего в Жодино (тюрьма №8. — Прим. Onliner.by). Ужасное место с точки зрения сохранения человеческого духа. «Ты, давай встал…» Чуть прилег — нарушение. Я не знаю, откуда эта система пошла и как именно в Жодино укоренилась, но больше нигде такого унизительного отношения не встречал.

Совсем другое дело — в изоляторе на улице Володарского. Там милиционер не утверждается за счет заключенных, а на шутку может ответить шуткой. Руки за спину — да. Но можно по-разному все это делать. Заключенного, прибывшего из Жодино, на Володарке видно сразу: он испуганный и забитый.

Главный минус Володарки — теснота. Еда тоже отличается. В Жодино вкуснее, но мало. В Минске — наоборот.

В этих тюрьмах, где ты ждешь приговора, страшно потому, что впереди неизвестность. Узнавая сроки, многие уже так напуганы попаданием в колонию, что остаются на хозработах — «баландерами» по канонам зоны. Это не есть почетная работа. Если с таким портфолио попадешь на зону второй раз, местное общество с уважением тебя, конечно, не примет. Мотать срок будет тяжело.

Меня приговорили к сроку в колонии общего режима. Время, проведенное в СИЗО, засчитывается как один к одному. Это неправильно, конечно. День в СИЗО надо считать за два.

Теоретически при выборе колонии может учитываться мнение родственников: Могилев, Шклов, Бобруйск, «Волчьи норы» (до того, как стали местом содержания бывших наркоманов и связанных с этим делом). Мне кажется, что все колонии примерно одинаковые.

После этого в «столыпинском» вагоне вас везут к месту отбывания наказания.

Как стать блатным

— Меня, как уже говорил, отправили в колонию общего режима. Сразу после поезда вас ждет карантин: заключенному объясняют законы жизни, и он подписывает правила добропорядочного поведения. Подписывают не все. Кому-то кажется, что блат начинается с отказа: это же круто. Боюсь, это уже не так — чаще всего человек просто увеличивает себе срок.

— А с чего начинается блат?

— Чтобы стать авторитетом, нужны годы: чтобы тебя уважали, чтобы ты поступками мог доказать, что человек порядочный, и так далее.

Да, зэки по-прежнему делятся на касты (масти).

Самая массовая — «мужики» — это те, которые спокойно отбывают свой срок и ходят на работу. Есть «козлы» — промежуточное звено между осужденными и милицией. Раньше было плохо «работать на ментов». Теперь к этому относятся проще, потому что при помощи «козлов» в конечном счете осужденные упрощают себе жизнь. Хотя и среди «козлов» есть настоящие козлы.

Есть каста «обиженных» (они же «петухи»), из которой не выйти. Попадают туда сексуальные меньшинства, насильники и все, кто может зарабатывать грязными делами и уборкой туалетов. Можно оказаться там по глупости: стоит поднять сигарету с пола в туалете — попадешь в категорию «обиженных».

Про личную, интимную жизнь рассказывать нельзя, иначе можно наговорить лишнего безвозвратно. Есть даже весельчаки, которые атакуют новоприбывшего провокационными вопросами: «Что будешь делать, если часы уронил в туалете? А если золотые?..

» «Обиженные» неприкосновенны, они должны держаться в стороне, у них отдельные спальные места, их вещи нельзя трогать, а если придется бить — только ногами, чтобы не «испачкаться».

На другом полюсе (учитывая, что «воров» нет) — блатные, «бродяги». К ним можно обращаться для решения вопросов.

Еще есть «черти» — бомжи немытые. И «кони» — это, по сути, обслуживающий персонал. «Конь» может быть твой личный или твоей компании («семейников» — группы заключенных, которые делят быт, еду, сигареты, то есть тесно общаются). За уборку вне очереди или помощь при переноске тяжелых вещей вы платите «коню». Это нормально.

Местная валюта — это не деньги, а пачуха — условная валютная единица, равная стоимости пачки Winston. Если услуга оценивается дороже — две пачки Winston или одна Kent (две пачухи).

За деньги можно пошить одежду, поменять их на еду, постель попросить поновее или организовать стирку. Покупать можно все. Наркотики, алкоголь, мобильную связь контролируют, конечно, жестко.

Мало кто рискнет: хочется домой пораньше, а если поймают — все.

Многие правила после карантина объяснят уже сами осужденные. По сути, колония общего режима — та же армия с расписанием, казармой, тумбочкой у кровати и просмотром телевизора. Только увольнительной нет.

В «козлятне», но не «козел»

— Я попал в «козлятню».

— Сами себя туда определили?

— Я физически не огонь, поэтому драки не затеваю, но крепкий духом. Позвали «козлы», предложили приобщиться. Это непросто, нужно и руководить осужденными. И вопросы ко мне сразу были, конечно.

Нельзя красть, крысятничать, доносить, вкидывать, сливаться. «Мужики» могут сами загнобить толпой, чаще всего по делу. Милиции останется только унести избитое тело.

У осужденных вообще много святого: отношение к женщинам, матери, детям.

— Вас ни разу не били?

— По тюрьме кулак не ходит. А в колонии можно решать вопросы иначе. Аргументами. Интонацией. Четкими ответами. Надо оставаться человеком в поступках и словах. Можешь и хорошего ничего не делать, но важнее не делать никому плохого.

Ко мне были вопросы: я ведь занимался «козлятней». Но это были вопросы, по которым не предъявишь. Фактов не было, чтобы я на кого доносил. Милиции же можно помогать и без ущерба для зэков.

Знаете, сколько у них бюрократической писанины…

— Страшно было?

— Там страшно всегда, перед каждой сменой обстановки. Но страх — это наша иллюзия. Больше всего ты боишься своих фантазий. Да, рядом сидит убийца, но было и было у него в жизни. Кто хочет раскаиваться, идет в церковь. Но никому твой плач и раскаяние в камере не нужны, это твое личное дело. Раскаиваться нужно перед комиссией, когда рассматривают возможность замены наказания на более мягкое.

Больше $20 заработать не удавалось

— Люди сидят самые разные. Половина отбывающих сейчас — по делам, связанным с наркотиками. Вторая половина — экономические. Попадают за взятки разные.

Часто люди не согласны с приговором. Но у меня много примеров, когда от жалоб и оспаривания становится только хуже. Одному мужику дали два года. Он стал жаловаться и сражаться — получил восемь лет. Кажется, проще признать вину, чем сопротивляться.

Тюрьма — это концентрированный мир.

Если на свободе вам наступили на ногу, захочется догнать и дать сдачи. А в тюрьме не нужно. Потому что механизмы, которые наказывают за плохие поступки, уже запущены.

Сидите и наблюдайте. Жизнь накажет обидчика. И все произойдет на твоих глазах. Мерзкие и гадкие люди там долго не выдерживают. Справедливость всегда наступит — там это заметнее.

Распорядок дня был армейский. В шесть утра подъем, зарядка, подготовка к завтраку. В семь идем в столовую. Там может быть, например, картошка. Иногда даже с мясом, но оно фрагментарно. Можно не ходить в столовую в принципе и жить за счет переданной еды. Можно в магазине что-то покупать.

Поддержка извне, кстати, очень сильно помогает. Для родных это большее наказание, чем для осужденных. Моя девушка вышла за меня замуж, пока я был в тюрьме, и ездила ко мне все годы. Три дня положенных свиданий были лучшим событием.

Она, маленький хрупкий человечек, за сотни километров тащила сумки с вещами, едой, проходила досмотры, «сидела» со мной. Я ей очень благодарен за все это, она настоящая «декабристка» — низкий поклон таким героиням.

До сих пор стыдно перед родными за все эти страдания.

Еще в колонии есть баня, клуб, библиотека, стадион и спортзал. То есть физически особо не страдаешь. С восьми утра до пяти вечера — работа с перерывом на обед. Как правило, это швейное, обувное производство, деревообработка. Зарплата в некоторых колониях может достигать $50 в эквиваленте, но в нашей, к сожалению, получать больше $20 никому не удавалось.

В шесть-семь вечера ужин, потом спорт, баня. Периодически разрешают минут 15 поговорить по телефону — для этого нужно купить карточку «Белтелекома».

Отбой в 22:00 — все, никакого движения и шума.

Ничего не изменилось, просто мир перевернулся

— Я уже на свободе. Сокамерники и знакомые выходят потихонечку, мы пытаемся общаться, но…

— Вы сидели с теми, кого осудили на долгий срок. Когда журналисты пишут о громких приговорах, это для того, чтобы другим было неповадно. А есть надежда на то, что за 20 лет тюрьмы заключенный исправится сам?

— Боюсь, нет. В тюрьме вообще смысла для заключенных нет. Там люди теряют страх. Например, если вы никогда не сидели, то предпочтете вызвать милицию, а не сами будете разбираться в каком-нибудь физическом конфликте.

А после тюрьмы… Если кто-то затронет мою честь или честь моей семьи, сразу получит в челюсть. Уже не страшно, хотя теперь я знаю цену свободы и дважды подумаю, стоит ли обращать внимание на мелкие обиды в принципе.

— А что с преступниками делать?

— Как наказывать? Не знаю. Но важнее социализация после выхода на свободу. Они же не знают, что такое банкомат. Смотрите, сколько молодых сейчас сажают на 15—20 лет. Представьте страну через этот срок, когда они, обозленные, ничего не умеющие, выйдут на волю. А это люди не с такой крепкой психикой, как у меня, взрослого.

Надо пугать тюрьмой, но как можно дольше оттягивать этот страх. Напугать и отпустить — так человек запомнит. А наркоман в тюрьме сидит и не скрывает: выйду, буду дальше колоться, курить и растить, не страшно уже.

— Что в вас осталось от зоны?

— Нет, никаких чифиров дома не варю. За рулем могу крепко выругаться. И понравилось просыпаться рано. А еще то, что раньше казалось неважным, на самом деле — главное в жизни.

Телевизоры в каталоге Onliner.by — смотрите, когда хочется

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by

Тюрьмы Беларуси: адреса, список и фото

Глубокое сизо витебская область

Тюрьмы Беларуси не пустуют. Страна занимает одно из первых мест по количеству заключенных из расчета на душу населения. На первый взгляд, белорусская тюрьма ничем не отличается от зарубежных – мрачные бетонные заборы окружены рядами колючей проволоки. Но если заглянуть внутрь, можно увидеть настоящую жизнь заключенных и порой невыносимые условия их содержания.

Какая она – белорусская тюрьма

Тюрьмой считается исправительное учреждение закрытого типа с камерной системой пребывания. Заключенные покидают свои комнаты только на время ежедневных коротких прогулок. Камеры рассчитаны на 4-10 осужденных.

Современные тюрьмы Беларуси не так плохи, как о них отзываются. Некоторые заключенные пребывают в камерах, оснащенных телевизором и даже ДВД. Сюда попадают те, кто совершил особо тяжкие преступления, а также рецидивисты и нарушители режима колонии.

Белорусская колония – это исправительное учреждение открытого типа. Здесь заключенные расформированы по отрядам, секторам – наподобие военной системы.

В колонии осужденные располагаются в кубриках – камерах, напоминающих больничные палаты. Стены в оклеены обоями, на окнах решетки и шторы.

У каждого отряда есть свой “дворик”, где на свежем воздухе разрешено общаться, играть в настольные игры, курить.

Колонии в Беларуси разделены на 2 группы. В первую попадают лица, ранее не судимые. Вторая группа – это заключенные, которые ранее бывали в местах лишения свободы. Уголовники привлекаются к работе. Направления могут быть разными – от изготовления мебели до пошива спецодежды.

особенность белорусских тюрем – отсутствие “черных” зон и наличие “красных”.

Режим

Режимы в тюрьмах Беларуси могут быть общими или строгими. В колониях они делятся на общий, усиленный, строгий, специальный. Главное отличие белорусских тюремных режимов – это разрешенное количество передач и свиданий в течение года.

Сюда же входят ограничения по лимиту денежных средств, которые зек вправе потратить за месяц в ларьке. Заключенный с усиленным режимом может отбывать наказание с теми, у кого режим общий.

В специальные колонии строгого режима попадают уголовники с одноименным режимом.

Как все начинается

Вначале «новичок» пребывает на КПП, где его заставляют подписать определенные документы – обязательства четко исполнять требования начальников колонии и вступить в секции осужденных.

Если уголовник отказывается давать письменные обязательства, его ждет наказание: от 15 суток в ШИЗО за нарушение правил внутреннего распорядка.

А опытному начальнику колонии не составляет труда найти такие нарушения и доказать их.

Но это только начало долгих скитаний бунтарного «новичка». Рано или поздно он сдается и подписывает необходимые бумаги, потому что каждый заключенный должен быть охвачен мерами воспитательного воздействия. Это указ «сверху». И только после этого осужденный может обрести мнимое спокойствие в стенах колонии.

Всем уголовникам выдают рабочую одежду и кирзовые ботинки. При выходе из тюрьмы за их пользование заключенному приходится платить.

Женская тюрьма

Беларусь считается страной с высоким процентом заключенных-женщин. Они составляют десятую часть среди всех осужденных в стране. Это больше, чем в Украине, Европе и даже России.

Средний срок тюремного заключения женщин составляет 5-6 лет. Самыми распространенными преступлениями являются кражи, хранение наркотиков, грабежи и убийства в состоянии алкогольного опьянения. Женские тюрьмы Беларуси – это Гомельская колония 4 и Речицкая колония 24.

У женской белорусской тюрьмы имеется одна проблема – она не подстроена под женщин. Уголовницам приходится выполнять все требования, которые предназначены мужчинам. Женская тюрьма в Беларуси достаточно сурова. Постоялицам там разрешается купаться 1 раз в неделю, плюс дается пара дополнительных часов на мытье волос. Тот, кто нарушает данное требование, несет наказание.

Каждая вторая женщина в тюрьме страдает из-за воспалительных процессов. Даже при сильном морозе там не разрешают снимать юбку, а в качестве обуви предлагают «чувяки», которые совсем не греют и быстро рвутся. Обувь сушить в помещении не разрешается. На прием к врачу попасть тяжело, и с медикаментами проблема.

Скорую вызывают в экстренных ситуациях, когда женщина уже изнемогает от боли.

В женских белорусских колониях все заключенные работают. Для многих тюремный заработок – единственный доход. Самая прибыльная работа – пошив военной одежды. Как показывает статистика, из тюрьмы на волю возвращаются социально дезорганизованные женщины, заработавшие психические проблемы. Большинство из них на свободе опять совершают преступления.

Случаи побега из тюрем

Побеги из тюрем Беларуси – редкое явление. Но и здесь найдется интересная история о дерзком групповом побеге заключенных.

Произошло это громкое событие в 1982 году в Гродненской тюрьме. Тогда на ее территории были несколько цехов, где работали осужденные. Когда рабочий день подошел к концу, в одном из цехов осталось 7 рецидивистов. Они позвали контролера и сразу же задушили его.

Далее последовало убийство офицера, который пришел на пост. Опасные уголовники выломали дверь, которая перекрывала коридор и грузовую площадку, и таким образом проникли на территорию тюрьмы. Далее они переместились в запретную зону и были обнаружены охранником.

Заключенные хотели убить его, но охранник опередил их и сам начал стрелять. Двоим рецидивистам все-таки удалось покинуть основное ограждение. Они оказались на свободе.

Но радость их была недолгой: одного сразу же остановил прохожий и сдал обратно в тюрьму, а второго поймали через месяц.

Как описывают белорусские тюрьмы сами заключенные

Колония – это не санаторий и не больница. Люди попадают туда за нарушение закона. А значит, должны прочувствовать “всю прелесть” понесенного наказания.

Во всех без исключениях тюрьмах отмечается жесткое обращение с заключенными. Но выходит ли оно за рамки дозволенного и не нарушает ли права уголовников? Вот как описывают условия пребывания в СИЗО осужденные.

По их словам, тюрьмы Беларуси скрывают факты настоящего беспредела и издевательства над людьми.

  1. У осужденного нет правовой защищенности.
  2. Заключенные подвергаются пыткам, унижениям, оскорблениям.
  3. Грязные и темные камеры, в которых человеку отводится 2 м2.
  4. Матрасы и подушки выдаются грязными.
  5. Посуда, в которой раздают пищу, плохо вымыта.
  6. Вши и чесотка – норма для тюрьмы.
  7. Многие люди одеты в грязное и оборванное белье. Как говорят, в чем их поймали, в том и оставили.
  8. Мебель практически отсутствует.
  9. Найти работу в колонии проблематично.
  10. Жалобы заключенных не доходят до руководства.

Несмотря на многочисленные истории, которые похожи между собой, в белорусской тюрьме перемены в лучшую сторону происходят небыстро. Однако вышеперечисленный негатив присутствует в мировой практике тюремного заключения. Просто в других странах с этим борются иными способами. Нередко от иностранцев можно услышать, что белорусская тюрьма – это рай.

Есть такой город с мистическим названием Глубокое. Самая страшная тюрьма в Беларуси находится там. Колония 13 особого режима приводит в ужас бесчеловечным отношением к заключенным. Режим здесь действительно строгий. К человеческой жизни относятся легко.

По рассказам очевидцев, заключенным вообще не оказывают помощь. При температуре +39 отправляют работать, тяжело больным не предоставляют медицинскую помощь. Многие от безысходности кончают жизнь самоубийством.

Те, кто выходит из колонии 13, с трудом адаптируются к жизни.

В 2014 году в Беларуси рассматривалось предложение о создании отдельной колонии с невыносимыми условиями. Глава государства предложил помещать туда наркоторговцев, но при условии, что таковых в стране действительно много. Однако до сегодняшнего дня специальной колонии для распространителей наркотиков создано не было.

Амнистия и замена наказания

Закон об амнистии выходит 1 раз в несколько лет. По нему многие заключенные могут уменьшить свой срок на 1 год.

Тюрьмы Республики Беларусь предусматривают и замену наказания. Любой заключенный имеет право досрочного освобождения или замены наказания на более мягкое. Претендовать на это могут те, кто осознал свою вину и твердо встал на путь исправления. Еще одно необходимое условие – большая часть основного наказания должна быть отбыта заключенным.

Список белорусских тюрем

1. Тюрьма 8 (Минская обл., г. Жодино, ул. Советская, д.22А).

2. Тюрьма 1 (г. Гродно, ул. Кирова, д.1).

3. Тюрьма 4 (г. Могилев, ул. Крупской, д.99А).

Это не все тюрьмы Беларуси. Список дополняют исправительные колонии, следственные изоляторы, лечебно-трудовые профилактории. Исправительных колоний в стране 19. Следственных изоляторов – 6, из них 1 находится в Минске. Это Следственный изолятор 1 или “Володарка” (ул. Володарского, д.2).

Поделиться:
Нет комментариев

    Добавить комментарий

    Ваш e-mail не будет опубликован. Все поля обязательны для заполнения.